Отчет с игры Натали, часть 3, заключительная
***
Занятие по истории оками ведет Аой-сенсей, полутемно, мы сидим близко, и это странно похоже на вечер историй при свечах. Пять стезей оками — мы определяем себя и других, чуть спорим, говорить легко, слушать тоже.
После занятия надо идти к доктору Вальмону. Я точно знаю, что вызвали Гайдзина, Рири, Танту и меня. Я не был там раньше, но Рири дрожит, когда вспоминает — она была и больше всего на свете боится снова оказаться на столе для препарирования.
Оками можно вскрывать заживо. Срастется. Только боль от этого не меньше.
читать дальшеА пока мы определяем стезю, узнавая друг друга заново, говорим об Императоре и Жемчужном Императоре, и о сегунате, и о западных ветрах, и легкие обмолвки между делом от сенсея отзываются в нас, каждому — своя. Рассказ сенсея сплетается в моей голове в одним старым рассказом Фэй — о странных очень успешных в бою войсках, которым не нужно продовольствие. Мы нужны для этого?
В любом случае нас не спросят.
Мне бы и нравилась сторона «За Императора, против гайдзинов», только вот не эта ли сторона жгла мой человеческий дом?
И похоже, что еще и дом Сэя, в котором я сейчас впервые вижу не полузверя, которому нужна бы дрессировка, а взрослого умного, много пережившего и много понявшего человека. Нет, не человека, оками, конечно же.
Опоздавшие на урок — что-то много, и я в их числе — должны получить после по пять палок, исполняет Змееныш как староста. Мы стоим в смешной очереди перед ним. Гайдзин подходит и просит:
- Можно выпороть Скорпиона вне очереди? Мы с ним торопимся к доктору.
Смех. Кто-то комментирует, что да, это Академия — надо поторопиться с поркой, чтобы не опоздать на вивисекцию. Я тоже смеюсь. Смеяться сейчас легко.
После положенных палок я сижу в комнате с Гайдзином, доктора еще нет. Я спрашиваю, чего мне ждать. Он знает. Он как-то связан с доктором, я не понимаю, как, и не спрошу. Пока не спрошу.
- Тебе не будет легче, если я расскажу. Тебе стоит просто все время помнить, что это кончится. И что после все заживет.
- Я боюсь, что он возьмет Рири и заставит меня смотреть.
- Он может так сделать. В этом случае старайся выдержать и не напасть на него. Ты не поможешь ей, не повредишь ему, а сам можешь погибнуть. Он любимец господина.
Хороший совет. Вот только последовать ему я не смогу.
***
Доктор оживлен, весел и совершенно безумен. Он красив, как Гайдзин, странной, больной, чужой красотой, его голос звенит и рассыпается хрустальными брызгами. Мы стоим перед ним, холодная рука Рири в моей руке.
- Мальчик, девочка, девочка, мальчик, - он рассматривает нас, по-птичьи склонив голову к плечу, считая как детской считалочкой, - да, мальчик, мальчик! Вот сюда, на стол, мальчик! А девочка поможет, да, она поможет раскрыть мальчика перед нами.
Снимая одежду, я успеваю шепотом сказать Рири: «Выдержи. Тогда и я выдержу. Мне не станет легче, если тебя убьют. Это кончится».
Стол, цепи. Надо мной наклоняется Тору из старших охотников. Вскрывать будет он. Он проверяет цепи, примеряется.
- Тебе это нравится, охотник? - успеваю спросить я.
- Нет, - отвечает он спокойно.
Боль обрушивается как поток, это невозможно терпеть, она огромна, она заполняет весь мир. Свой крик я слышу как издалека. Меня держит рука Рири, сжавшая мою... может, я делаю ей больно, я не знаю. Меня держит взгляд Мартина... Гайдзина в мерцающем круге света, который я ловлю и не отпускаю, сколько могу. Это тоже как протянутая рука. Или мне кажется.
Доктор не взял Рири. Радуйся, Дэй. Радуйся.
Он возьмет Фэй, но тогда я буду уже лежать в комнате и смотреть в потолок, не зная, что творится в операционной.
Тело оками срастается. Оно может выдержать очень много.
***
Гэнин принес мне кровь. У него очень холодный голос, когда он спрашивает меня, кто это сделал. Услышав «Доктор», он исчезает за дверью мгновенным слитным движением, каким обычно неожиданно появляется за спиной противника. Оставляет Кото посидеть со мной. Это хорошо, мне нужен сейчас кто-то рядом. Рири еще там. Я очень надеюсь, что ее не тронут.
Кото помогает мне пить, потом просто берет за руку, у него чуткие видящие пальцы. Самый младший оками, седые волосы и слепота этого почти ребенка легко подхлестывают нашу ненависть к людям — что и за что с ним сделали, что он стал таким? Мне почти не приходилось говорить с ним, только сейчас чуть-чуть говорю, мы как будто оба приоткрыты. Но для откровенностей оказывается не время. Крыло собирается снова, и на этот раз напряжение висит еще ощутимее, словно звенит воздух. Полная луна вот-вот осветит Академию, мы чувствуем ее, она — мы, и мы — она.
- Пытались с Гонг навалять доктору за тебя, - сообщает Гэнин, вернувшийся вместе с Рири. - Пока никак, атаки как рассыпаются об него. Ну ничего, придумаем.
Я уже говорил, что очень люблю Гэнина?
- Что вам за это будет? - это меня волнует.
- Пока вроде ничего, - отмахивается друг. - Он хорошо развлекся сегодня, видно. А в следующий раз еще посмотрим.
И вдруг разворачивается к Гайдзину, сидящему, прикрыв глаза и откинувшись на стену.
- Ты был там! При тебе это сделали со Скорпионом! Почему ты не вмешался?! Если ты в банде, если ты теперь вроде как главный в крыле — почему?!
Гайдзин открывает глаза. От него тянет какой-то запредельной тоскливой усталостью.
- Ты жаловался ему, Дэй? Не думал, что ты такой слабак.
Я срываюсь с места и бросаюсь на него. Одновременно где-то у меня за спиной сцепляются и катятся по полу Тора и Гэнин. Вскакивает рядом со мной Рири.
- Нашли время, - говорит Змееныш, он умеет говорить вроде негромко, но слышно в общем шуме. - Перед самым полнолунием. Хороши.
Знакомый поток чувств. Он же мой друг, лучший друг, Мартин... Я так привязан к нему, так откровенен с ним, он понимает меня лучше всех. Почему Рири угрожает ему?
Ее атака достигла цели, Мартина отбросило на стену, он болезненно жмурится, закрыв уши ладонями. Я поддерживаю его, прикрывая собой, чтобы она не напала снова.
- Рири, перестань.
В поднявшемся шуме Мартин тихо и с каким-то наслаждением говорит:
- Знаете, мерзкие вы твари... Если бы вы знали, что мне приходится терпеть от Вальмона ради того, чтобы вам, мерзким тварям, было легче... Вы не знаете. И хорошо. И ты, Дэй, не понимаешь, что я щажу тебя каждый — каждый — раз. Я знаю, чего ты боишься, если бы я хотел, я сделал бы это с тобой уже давно, просто чтобы ты прекратил свои нападки — но я терплю. И так по отношению ко всем. Ко всем мерзким тварям. И я не лучше, нет, и я тоже мерзкая тварь, одна из вас, разве что сильнее...
Шум стихает, пока он говорит, и снова взлетает из мертвой тишины, когда он замолкает. Они не понимают. Не понимают, что он защищает нас всех. Не понимают, что он самый лучший. Самый. Дружить с ним — радость и честь. Я стою рядом с ним, чтобы защитить, если они бросятся на него,и провожаю в его комнату, когда понимаю, что нет, не нападут. Наверно, они все рассмотрели в нем то, что рассмотрел я.
Морок оставляет меня медленно, когда я сижу под его дверью. Я захожу молча.
- Я действительно так думаю, - говорит он, не вставая с циновки. - Я ненавижу Японию и японцев. И Академию. И вас всех. И тебя. Точнее, мне наплевать на тебя, Дэй. Я просто использую в своих целях тебя. Всех вас.
Пока он говорит, я иду к нему и сажусь рядом.
- Мартин, - и он смотрит удивленно, - можно только одну просьбу?
Он кивает.
- Мартин, перестань врать. Пожалуйста.
Он кивает снова. Я кладу руку ему на плечо, он прислоняется ко мне, и мы просто сидим молча.
Потом так же вместе мы идем в комнату Дракона. У нас с собой тот самый кайкен, прядь волос Дракона, найденная Мартином, и бутылка вина для нас.
Мы делаем по очереди по большому глотку вина, прежде чем положить на алтарь прядь волос и кайкен и обильно залить его своей кровью. Столько, сколько мы выдержим.
Ты, отделивший душу от тела, помоги привести ее к телу, замыкая в круг бесконечности начало и конец пути.
Ты, тело, разрушенное смертью, но хранящее память о жизни, призови жизнь силой памяти.
Ты, кровь, несущая жертву, любовь и тоску, стань ключом и стань дверью, и проведи в дверь, открытую ключом, того, чье имя мы шепчем над тобой.
Кружит голову запах благовоний. Зов может пробить стены, а может обрушить на нас кару неба. Но, властители Ями, я не пожалею.
Он приходит к нам и на этот раз. Он еще ближе, он кажется еще более живым, и еще больнее все же отпустить его.
Но теперь мы знаем, что ему нужно. Жертва. Человек. Охотник.
Нам не дают выйти — все крыло врывается в комнату. Рядом с нами встают Гэнин и Рири. Остальные — против. Даже Змееныш.
Они не хотят возвращения вожака. Но знаете что? Верность — это идти до конца, даже зная, что проиграешь и погибнешь. И мы пойдем.
***
Полная луна плещет свет на плиты двора — белое по белому, черны ветви деревьев, черно небо. В ледяном ветре ничего от весны. Мы сходимся, два крыла, две медленные, замершие перед прыжком волны. Охотники идут как на торжественную церемонию. Мы — в беспорядке, наша волна ломаная, меняемся местами, кто-то шепчется, кто-то обнимается, кто-то смеется . Но Старшие у нас и у них становятся отдельным рядом впереди.
Пока есть время. Еще немного времени. Луна кружит сознание.
Я подхожу к Сэю. Я называю ему свое имя и рассказываю, где жила моя семья. Моя догадка верна — его семья погибла там же. Он искал меня, считая предателем. Теперь он знает. Мы обнимаемся. Он идет на свой поединок с Акио — честь против чести, луна не собьет их.
Из лиловой толпы выныривает Принцесса, идет ко мне, у нее сейчас совсем черные глаза.
- Скорпион, я вспомнила. Я не знаю, что мне делать теперь.
Я обнимаю ее, пытаясь согреть, глупая человеческая память, опять она. Наша маленькая, страстная, яркая Принцесса-ураган, Принцесса-цунами.
- Что ты вспомнила, скажи мне.
- Это Дракон. Дракон стал причиной моей смерти в той, человеческой жизни. Здесь я была в его триаде, но так... Я не знаю, что теперь делать.
- Послушай меня, девочка. Наше человеческое в прошлом. Та боль, те враги, та смерть — в прошлом, Принцесса. Здесь все началось заново. Там Дракон мог быть врагом и убийцей, здесь стал вожаком, и вы одинаковы, вы оками. Выбери. В прошлом ты или настоящем. Человек или оками.
Ты сам веришь в это, Дэй? Дэй, которому снится мать в образе луны. Дэй, который привязался к человеку, охотнику.
Но мне нечего больше ей сказать. Я просто хочу, чтобы она была с нами.
А бой полнолуния начинается. Старшие сходятся парами, еще ритуал, еще церемония на грани срыва, на грани крика и броска. Потом лиловые и белые крылья перекрещиваются, судорога бьет, ломает птицу-Академию. Кровь на белых плитах черна, крик в ледяном воздухе звонок. Танец смерти, танец перелома, танец полнолуния.
Атака Кейши находит меня ровно так, как всегда в беседке. Невидимая рука сжимает сердце.
Дэй Недоразумение Скорпион лежит на белых плитах и смотрит на луну.
Луна улыбается. У нее теплая, обеспокоенная материнская улыбка.
***
Сэй отнес меня в крыло и отпоил кровью. Сидел рядом, говорил со мной — о том, как сам отказался от мести, как стал выше нее. У него такой путь. Может, и хорошо быть как он. Но у меня путь другой. И если я откажусь от него — не останется меня.
Не было шансов оттащить кого-то из раненых охотников — все у всех на виду. Мы с Мартином идем в охотничье крыло, трудно даже сказать, на что рассчитывая. Что-то мне подсказывает, нет такого охотника, которого можно выманить, просто предложив посмотреть, какой красивый алтарь в комнате Дракона.
Но с таким лицом, как у Мартина сейчас, возвращаются, только исполнив цель.
- Кейши, мне нужна твоя кровь. Прямо сейчас, - говорит Мартин.
Это не ложь. И он не атакует путем Чувств, как мне кажется. Я не знаю, почему Кейши соглашается. Возможно, просто хочет помочь, он всегда хочет помочь.
Почему это не мог быть любой другой охотник?! Сегодня я потеряю друга — это будет так?!
Он мой друг.
Я верен Дракону.
Я стану предателем при любом выборе.
Я закрываю дверь комнаты, когда мы заходим в нее, и прошу Гэнина стоять на входе. Я не смотрю на то, что происходит у алтаря.
Кровь-ключ и кровь-дверь, кровь живого мертвому, жизнь живого мертвому, скрепляя заново душу и тело, зову силой крови, зову силой жизни, зову силой имени.
Зовешь своим предательством, Дэй. Что — когда он придет, попытаешься спасти то, что останется от Кейши?
Я вижу Дракона. Он пришел, но... это все еще призрак, мерцающий, наполняющийся жизнью, медленно воплощающийся. Его руки в руках Мартина, и Мартин пытается удержать. Отдавая все. Все, что у него есть.
И я бы отдал все, но... я уже отдал друга. Большая цена на весах жизни и смерти. Может, самая большая.
Весы жизни склоняются в нашу пользу. Склоняются. Склоняются. Мы считаем время ударами сердца. Незабытая человеческая привычка.
Даже Гэнин не смог удержать дверь долго против них всех. Они ворвались внутрь. Наши Старшие, наше крыло и почему-то во главе — Ямато. Он пришел за Кейши, это я понимаю, но почему наши — с ним? Все, что я могу сейчас — встать перед Мартином и Драконом и упасть под очередной огненной атакой Ямато, прорвавшей мой щит, как огонь прорывает бумажную стену.
Нам не хватило ста ударов сердца.
Ста ударов сердца — для того, чтобы сердце лилового крыла забилось вновь.
Мы проиграли этот бой.
***
Моя человеческая суть тянет меня в охотничье крыло — узнать, что с Кейши.
Моя суть оками — остаться с Мартином и думать, что делать дальше.
Какая бы суть ни победила — Рири будет рядом, это я знаю точно, и это знание .
Мы с ней вместе идем в охотничье крыло. Открывает Юдзе. Красивая охотница, девочка-вызов. Почти заставила меня говорить о важном для меня в свое время.
- Что вам здесь нужно?
- Я хочу говорить с Кейши.
Я, в общем, понимаю, что после неудавшегося жертвоприношения я тут не самый приятный гость. Но что ж поделаешь...
Хмыкнув, девушка скрывается в глубине крыла, я слышу, как она пересказывает мои слова, как смеются охотники в ответ. Вернувшись, она впускает меня. Я прошу Рири остаться снаружи. Я знаю, что со мной ничего не случится.
Они сидят в лазарете вокруг Кейши всем крылом. Белая стая. Ямато к нему ближе всех, они отражают друг друга, отражаются друг в друге — белое и огненное, светлый огонь, огненный свет. Я как кривое зеркало кого-то из них или обоих вместе.
- Я хочу говорить с Кейши. Наедине.
Они смеются. Я тоже — от облегчения. По крайней мере. Он жив. Мое предчувствие не было верно — я не потеряю друга в это полнолуние. Хоть что-то.
- Я буду здесь, - говорит Ямато. - Совсем вдвоем ты с ним не останешься. Только на таких условиях. Или уходи.
- Я принимаю условия, Ямато. Но я прошу тебя слушать и молчать, иначе я не смогу сказать и услышать то, что хочу.
Мы остаемся втроем. Я, Кейши, Ямато.
Я плохо буду помнить этот разговор, потому что есть моменты, когда слова в большинстве своем просто облетающая шелуха. Я впервые вслух назвал его другом — и он меня тоже, несмотря ни на что. Смешно прощать предательство, а он, кажется, простил. И он не хочет потерять меня. Так же, как я не хочу потерять его.
Я сжимаю его руку и думаю глупую мысль, что у меня никогда не было брата, и уже никогда не будет.
И рассказываю им обоим честно, какой плохой из меня оками. Как много во мне человеческого, которое все еще не отпустило. Как тянут порой в разные стороны я и не-я.
- Если ты решишься, приходи ко мне и скажи об этом, - говорит Ямато. - Я могу убить тебя так, что твоя душа вернется в круг перерождения и возродится вновь. Я не обещаю, что больно не будет. Но обещаю, что будет быстро.
Мне стыдно в этом признаться, но я в шаге от того, чтобы согласиться. Он не угрожает, не презирает, не говорит о свете и величии ками. Он просто протягивает мне руку.
Кано хочет согласиться. Дэй... не хочет.
Но я искренне благодарю его. И кланяюсь им обоим, уходя.
***
В комнате Мартина собрались те, кто остался с нами. Гэнин и Рири.
Они против нас. Маленький Кото поднимает свой голос, и в нем отдаленные струны звенят угрозой. Ему не нравился Дракон и его порядки.
Сайто, всюду ходивший за Мартином, мне все казалось, что Мартин нашел ключ к его приступам страха и безумия, когда населявшие его голову сознания менялись. Но … ему не нравился Дракон и его порядки.
Змееныш, мой друг, один из нашей банды, наш староста. Он не верит, что в комнате с алтарем был Дракон. Он считает, что мы призовем демона.
Сэй. Принцесса. Хотэй. Кобра. Нет Фэй — но я пока так и не знаю, что в полнолуние я видел ее в последний раз, что она принесла себя в жертву, исполнив желание того призрака, что звал свою жену. Теперь она переродится и будет с тем, кого любит.
Тора выходит за дверь, когда Мартин требует от нее говорить или выйти.
Лишь Бара медленным гордым кивком подтверждает, что она с нами.
И когда они входят, то видно — они идут убивать. Входят наши Старшие. Входит Ямато. Младшие держатся сзади.
Когда-то так уже входили в мой дом. После этого у меня не стало дома. А вскоре и человеческой жизни.
Атака Ямато бросает меня на пол. Рири пыталась закрыть меня собой, она лежит теперь рядом. Как в дурном искаженном сне все повторяется.
Я ничего не могу сделать. Ни-че-го. Я только смотрю. Все как тогда.
Я вижу, как бесконечно медленно падает Мартин. Как поднимают его отрубленную голову и сжигают до пепла тело — они и тело Дракона сожгли и развеяли. Смех. Они рады.
Тогда тоже смеялись. И горел дом, и мертвое лицо матери смотрело в небо.
Это не мои слезы. Это слезы Кано. А Кано больше нет и никогда не будет. В этом я клянусь.
Я нахожу и сжимаю руку Рири. Всегда рядом.
Мне кажется, что сквозь потолок я вижу медленно уходящую с неба луну.
Но больше у нее нет человеческого лица.
***
Занятие по истории оками ведет Аой-сенсей, полутемно, мы сидим близко, и это странно похоже на вечер историй при свечах. Пять стезей оками — мы определяем себя и других, чуть спорим, говорить легко, слушать тоже.
После занятия надо идти к доктору Вальмону. Я точно знаю, что вызвали Гайдзина, Рири, Танту и меня. Я не был там раньше, но Рири дрожит, когда вспоминает — она была и больше всего на свете боится снова оказаться на столе для препарирования.
Оками можно вскрывать заживо. Срастется. Только боль от этого не меньше.
читать дальшеА пока мы определяем стезю, узнавая друг друга заново, говорим об Императоре и Жемчужном Императоре, и о сегунате, и о западных ветрах, и легкие обмолвки между делом от сенсея отзываются в нас, каждому — своя. Рассказ сенсея сплетается в моей голове в одним старым рассказом Фэй — о странных очень успешных в бою войсках, которым не нужно продовольствие. Мы нужны для этого?
В любом случае нас не спросят.
Мне бы и нравилась сторона «За Императора, против гайдзинов», только вот не эта ли сторона жгла мой человеческий дом?
И похоже, что еще и дом Сэя, в котором я сейчас впервые вижу не полузверя, которому нужна бы дрессировка, а взрослого умного, много пережившего и много понявшего человека. Нет, не человека, оками, конечно же.
Опоздавшие на урок — что-то много, и я в их числе — должны получить после по пять палок, исполняет Змееныш как староста. Мы стоим в смешной очереди перед ним. Гайдзин подходит и просит:
- Можно выпороть Скорпиона вне очереди? Мы с ним торопимся к доктору.
Смех. Кто-то комментирует, что да, это Академия — надо поторопиться с поркой, чтобы не опоздать на вивисекцию. Я тоже смеюсь. Смеяться сейчас легко.
После положенных палок я сижу в комнате с Гайдзином, доктора еще нет. Я спрашиваю, чего мне ждать. Он знает. Он как-то связан с доктором, я не понимаю, как, и не спрошу. Пока не спрошу.
- Тебе не будет легче, если я расскажу. Тебе стоит просто все время помнить, что это кончится. И что после все заживет.
- Я боюсь, что он возьмет Рири и заставит меня смотреть.
- Он может так сделать. В этом случае старайся выдержать и не напасть на него. Ты не поможешь ей, не повредишь ему, а сам можешь погибнуть. Он любимец господина.
Хороший совет. Вот только последовать ему я не смогу.
***
Доктор оживлен, весел и совершенно безумен. Он красив, как Гайдзин, странной, больной, чужой красотой, его голос звенит и рассыпается хрустальными брызгами. Мы стоим перед ним, холодная рука Рири в моей руке.
- Мальчик, девочка, девочка, мальчик, - он рассматривает нас, по-птичьи склонив голову к плечу, считая как детской считалочкой, - да, мальчик, мальчик! Вот сюда, на стол, мальчик! А девочка поможет, да, она поможет раскрыть мальчика перед нами.
Снимая одежду, я успеваю шепотом сказать Рири: «Выдержи. Тогда и я выдержу. Мне не станет легче, если тебя убьют. Это кончится».
Стол, цепи. Надо мной наклоняется Тору из старших охотников. Вскрывать будет он. Он проверяет цепи, примеряется.
- Тебе это нравится, охотник? - успеваю спросить я.
- Нет, - отвечает он спокойно.
Боль обрушивается как поток, это невозможно терпеть, она огромна, она заполняет весь мир. Свой крик я слышу как издалека. Меня держит рука Рири, сжавшая мою... может, я делаю ей больно, я не знаю. Меня держит взгляд Мартина... Гайдзина в мерцающем круге света, который я ловлю и не отпускаю, сколько могу. Это тоже как протянутая рука. Или мне кажется.
Доктор не взял Рири. Радуйся, Дэй. Радуйся.
Он возьмет Фэй, но тогда я буду уже лежать в комнате и смотреть в потолок, не зная, что творится в операционной.
Тело оками срастается. Оно может выдержать очень много.
***
Гэнин принес мне кровь. У него очень холодный голос, когда он спрашивает меня, кто это сделал. Услышав «Доктор», он исчезает за дверью мгновенным слитным движением, каким обычно неожиданно появляется за спиной противника. Оставляет Кото посидеть со мной. Это хорошо, мне нужен сейчас кто-то рядом. Рири еще там. Я очень надеюсь, что ее не тронут.
Кото помогает мне пить, потом просто берет за руку, у него чуткие видящие пальцы. Самый младший оками, седые волосы и слепота этого почти ребенка легко подхлестывают нашу ненависть к людям — что и за что с ним сделали, что он стал таким? Мне почти не приходилось говорить с ним, только сейчас чуть-чуть говорю, мы как будто оба приоткрыты. Но для откровенностей оказывается не время. Крыло собирается снова, и на этот раз напряжение висит еще ощутимее, словно звенит воздух. Полная луна вот-вот осветит Академию, мы чувствуем ее, она — мы, и мы — она.
- Пытались с Гонг навалять доктору за тебя, - сообщает Гэнин, вернувшийся вместе с Рири. - Пока никак, атаки как рассыпаются об него. Ну ничего, придумаем.
Я уже говорил, что очень люблю Гэнина?
- Что вам за это будет? - это меня волнует.
- Пока вроде ничего, - отмахивается друг. - Он хорошо развлекся сегодня, видно. А в следующий раз еще посмотрим.
И вдруг разворачивается к Гайдзину, сидящему, прикрыв глаза и откинувшись на стену.
- Ты был там! При тебе это сделали со Скорпионом! Почему ты не вмешался?! Если ты в банде, если ты теперь вроде как главный в крыле — почему?!
Гайдзин открывает глаза. От него тянет какой-то запредельной тоскливой усталостью.
- Ты жаловался ему, Дэй? Не думал, что ты такой слабак.
Я срываюсь с места и бросаюсь на него. Одновременно где-то у меня за спиной сцепляются и катятся по полу Тора и Гэнин. Вскакивает рядом со мной Рири.
- Нашли время, - говорит Змееныш, он умеет говорить вроде негромко, но слышно в общем шуме. - Перед самым полнолунием. Хороши.
Знакомый поток чувств. Он же мой друг, лучший друг, Мартин... Я так привязан к нему, так откровенен с ним, он понимает меня лучше всех. Почему Рири угрожает ему?
Ее атака достигла цели, Мартина отбросило на стену, он болезненно жмурится, закрыв уши ладонями. Я поддерживаю его, прикрывая собой, чтобы она не напала снова.
- Рири, перестань.
В поднявшемся шуме Мартин тихо и с каким-то наслаждением говорит:
- Знаете, мерзкие вы твари... Если бы вы знали, что мне приходится терпеть от Вальмона ради того, чтобы вам, мерзким тварям, было легче... Вы не знаете. И хорошо. И ты, Дэй, не понимаешь, что я щажу тебя каждый — каждый — раз. Я знаю, чего ты боишься, если бы я хотел, я сделал бы это с тобой уже давно, просто чтобы ты прекратил свои нападки — но я терплю. И так по отношению ко всем. Ко всем мерзким тварям. И я не лучше, нет, и я тоже мерзкая тварь, одна из вас, разве что сильнее...
Шум стихает, пока он говорит, и снова взлетает из мертвой тишины, когда он замолкает. Они не понимают. Не понимают, что он защищает нас всех. Не понимают, что он самый лучший. Самый. Дружить с ним — радость и честь. Я стою рядом с ним, чтобы защитить, если они бросятся на него,и провожаю в его комнату, когда понимаю, что нет, не нападут. Наверно, они все рассмотрели в нем то, что рассмотрел я.
Морок оставляет меня медленно, когда я сижу под его дверью. Я захожу молча.
- Я действительно так думаю, - говорит он, не вставая с циновки. - Я ненавижу Японию и японцев. И Академию. И вас всех. И тебя. Точнее, мне наплевать на тебя, Дэй. Я просто использую в своих целях тебя. Всех вас.
Пока он говорит, я иду к нему и сажусь рядом.
- Мартин, - и он смотрит удивленно, - можно только одну просьбу?
Он кивает.
- Мартин, перестань врать. Пожалуйста.
Он кивает снова. Я кладу руку ему на плечо, он прислоняется ко мне, и мы просто сидим молча.
Потом так же вместе мы идем в комнату Дракона. У нас с собой тот самый кайкен, прядь волос Дракона, найденная Мартином, и бутылка вина для нас.
Мы делаем по очереди по большому глотку вина, прежде чем положить на алтарь прядь волос и кайкен и обильно залить его своей кровью. Столько, сколько мы выдержим.
Ты, отделивший душу от тела, помоги привести ее к телу, замыкая в круг бесконечности начало и конец пути.
Ты, тело, разрушенное смертью, но хранящее память о жизни, призови жизнь силой памяти.
Ты, кровь, несущая жертву, любовь и тоску, стань ключом и стань дверью, и проведи в дверь, открытую ключом, того, чье имя мы шепчем над тобой.
Кружит голову запах благовоний. Зов может пробить стены, а может обрушить на нас кару неба. Но, властители Ями, я не пожалею.
Он приходит к нам и на этот раз. Он еще ближе, он кажется еще более живым, и еще больнее все же отпустить его.
Но теперь мы знаем, что ему нужно. Жертва. Человек. Охотник.
Нам не дают выйти — все крыло врывается в комнату. Рядом с нами встают Гэнин и Рири. Остальные — против. Даже Змееныш.
Они не хотят возвращения вожака. Но знаете что? Верность — это идти до конца, даже зная, что проиграешь и погибнешь. И мы пойдем.
***
Полная луна плещет свет на плиты двора — белое по белому, черны ветви деревьев, черно небо. В ледяном ветре ничего от весны. Мы сходимся, два крыла, две медленные, замершие перед прыжком волны. Охотники идут как на торжественную церемонию. Мы — в беспорядке, наша волна ломаная, меняемся местами, кто-то шепчется, кто-то обнимается, кто-то смеется . Но Старшие у нас и у них становятся отдельным рядом впереди.
Пока есть время. Еще немного времени. Луна кружит сознание.
Я подхожу к Сэю. Я называю ему свое имя и рассказываю, где жила моя семья. Моя догадка верна — его семья погибла там же. Он искал меня, считая предателем. Теперь он знает. Мы обнимаемся. Он идет на свой поединок с Акио — честь против чести, луна не собьет их.
Из лиловой толпы выныривает Принцесса, идет ко мне, у нее сейчас совсем черные глаза.
- Скорпион, я вспомнила. Я не знаю, что мне делать теперь.
Я обнимаю ее, пытаясь согреть, глупая человеческая память, опять она. Наша маленькая, страстная, яркая Принцесса-ураган, Принцесса-цунами.
- Что ты вспомнила, скажи мне.
- Это Дракон. Дракон стал причиной моей смерти в той, человеческой жизни. Здесь я была в его триаде, но так... Я не знаю, что теперь делать.
- Послушай меня, девочка. Наше человеческое в прошлом. Та боль, те враги, та смерть — в прошлом, Принцесса. Здесь все началось заново. Там Дракон мог быть врагом и убийцей, здесь стал вожаком, и вы одинаковы, вы оками. Выбери. В прошлом ты или настоящем. Человек или оками.
Ты сам веришь в это, Дэй? Дэй, которому снится мать в образе луны. Дэй, который привязался к человеку, охотнику.
Но мне нечего больше ей сказать. Я просто хочу, чтобы она была с нами.
А бой полнолуния начинается. Старшие сходятся парами, еще ритуал, еще церемония на грани срыва, на грани крика и броска. Потом лиловые и белые крылья перекрещиваются, судорога бьет, ломает птицу-Академию. Кровь на белых плитах черна, крик в ледяном воздухе звонок. Танец смерти, танец перелома, танец полнолуния.
Атака Кейши находит меня ровно так, как всегда в беседке. Невидимая рука сжимает сердце.
Дэй Недоразумение Скорпион лежит на белых плитах и смотрит на луну.
Луна улыбается. У нее теплая, обеспокоенная материнская улыбка.
***
Сэй отнес меня в крыло и отпоил кровью. Сидел рядом, говорил со мной — о том, как сам отказался от мести, как стал выше нее. У него такой путь. Может, и хорошо быть как он. Но у меня путь другой. И если я откажусь от него — не останется меня.
Не было шансов оттащить кого-то из раненых охотников — все у всех на виду. Мы с Мартином идем в охотничье крыло, трудно даже сказать, на что рассчитывая. Что-то мне подсказывает, нет такого охотника, которого можно выманить, просто предложив посмотреть, какой красивый алтарь в комнате Дракона.
Но с таким лицом, как у Мартина сейчас, возвращаются, только исполнив цель.
- Кейши, мне нужна твоя кровь. Прямо сейчас, - говорит Мартин.
Это не ложь. И он не атакует путем Чувств, как мне кажется. Я не знаю, почему Кейши соглашается. Возможно, просто хочет помочь, он всегда хочет помочь.
Почему это не мог быть любой другой охотник?! Сегодня я потеряю друга — это будет так?!
Он мой друг.
Я верен Дракону.
Я стану предателем при любом выборе.
Я закрываю дверь комнаты, когда мы заходим в нее, и прошу Гэнина стоять на входе. Я не смотрю на то, что происходит у алтаря.
Кровь-ключ и кровь-дверь, кровь живого мертвому, жизнь живого мертвому, скрепляя заново душу и тело, зову силой крови, зову силой жизни, зову силой имени.
Зовешь своим предательством, Дэй. Что — когда он придет, попытаешься спасти то, что останется от Кейши?
Я вижу Дракона. Он пришел, но... это все еще призрак, мерцающий, наполняющийся жизнью, медленно воплощающийся. Его руки в руках Мартина, и Мартин пытается удержать. Отдавая все. Все, что у него есть.
И я бы отдал все, но... я уже отдал друга. Большая цена на весах жизни и смерти. Может, самая большая.
Весы жизни склоняются в нашу пользу. Склоняются. Склоняются. Мы считаем время ударами сердца. Незабытая человеческая привычка.
Даже Гэнин не смог удержать дверь долго против них всех. Они ворвались внутрь. Наши Старшие, наше крыло и почему-то во главе — Ямато. Он пришел за Кейши, это я понимаю, но почему наши — с ним? Все, что я могу сейчас — встать перед Мартином и Драконом и упасть под очередной огненной атакой Ямато, прорвавшей мой щит, как огонь прорывает бумажную стену.
Нам не хватило ста ударов сердца.
Ста ударов сердца — для того, чтобы сердце лилового крыла забилось вновь.
Мы проиграли этот бой.
***
Моя человеческая суть тянет меня в охотничье крыло — узнать, что с Кейши.
Моя суть оками — остаться с Мартином и думать, что делать дальше.
Какая бы суть ни победила — Рири будет рядом, это я знаю точно, и это знание .
Мы с ней вместе идем в охотничье крыло. Открывает Юдзе. Красивая охотница, девочка-вызов. Почти заставила меня говорить о важном для меня в свое время.
- Что вам здесь нужно?
- Я хочу говорить с Кейши.
Я, в общем, понимаю, что после неудавшегося жертвоприношения я тут не самый приятный гость. Но что ж поделаешь...
Хмыкнув, девушка скрывается в глубине крыла, я слышу, как она пересказывает мои слова, как смеются охотники в ответ. Вернувшись, она впускает меня. Я прошу Рири остаться снаружи. Я знаю, что со мной ничего не случится.
Они сидят в лазарете вокруг Кейши всем крылом. Белая стая. Ямато к нему ближе всех, они отражают друг друга, отражаются друг в друге — белое и огненное, светлый огонь, огненный свет. Я как кривое зеркало кого-то из них или обоих вместе.
- Я хочу говорить с Кейши. Наедине.
Они смеются. Я тоже — от облегчения. По крайней мере. Он жив. Мое предчувствие не было верно — я не потеряю друга в это полнолуние. Хоть что-то.
- Я буду здесь, - говорит Ямато. - Совсем вдвоем ты с ним не останешься. Только на таких условиях. Или уходи.
- Я принимаю условия, Ямато. Но я прошу тебя слушать и молчать, иначе я не смогу сказать и услышать то, что хочу.
Мы остаемся втроем. Я, Кейши, Ямато.
Я плохо буду помнить этот разговор, потому что есть моменты, когда слова в большинстве своем просто облетающая шелуха. Я впервые вслух назвал его другом — и он меня тоже, несмотря ни на что. Смешно прощать предательство, а он, кажется, простил. И он не хочет потерять меня. Так же, как я не хочу потерять его.
Я сжимаю его руку и думаю глупую мысль, что у меня никогда не было брата, и уже никогда не будет.
И рассказываю им обоим честно, какой плохой из меня оками. Как много во мне человеческого, которое все еще не отпустило. Как тянут порой в разные стороны я и не-я.
- Если ты решишься, приходи ко мне и скажи об этом, - говорит Ямато. - Я могу убить тебя так, что твоя душа вернется в круг перерождения и возродится вновь. Я не обещаю, что больно не будет. Но обещаю, что будет быстро.
Мне стыдно в этом признаться, но я в шаге от того, чтобы согласиться. Он не угрожает, не презирает, не говорит о свете и величии ками. Он просто протягивает мне руку.
Кано хочет согласиться. Дэй... не хочет.
Но я искренне благодарю его. И кланяюсь им обоим, уходя.
***
В комнате Мартина собрались те, кто остался с нами. Гэнин и Рири.
Они против нас. Маленький Кото поднимает свой голос, и в нем отдаленные струны звенят угрозой. Ему не нравился Дракон и его порядки.
Сайто, всюду ходивший за Мартином, мне все казалось, что Мартин нашел ключ к его приступам страха и безумия, когда населявшие его голову сознания менялись. Но … ему не нравился Дракон и его порядки.
Змееныш, мой друг, один из нашей банды, наш староста. Он не верит, что в комнате с алтарем был Дракон. Он считает, что мы призовем демона.
Сэй. Принцесса. Хотэй. Кобра. Нет Фэй — но я пока так и не знаю, что в полнолуние я видел ее в последний раз, что она принесла себя в жертву, исполнив желание того призрака, что звал свою жену. Теперь она переродится и будет с тем, кого любит.
Тора выходит за дверь, когда Мартин требует от нее говорить или выйти.
Лишь Бара медленным гордым кивком подтверждает, что она с нами.
И когда они входят, то видно — они идут убивать. Входят наши Старшие. Входит Ямато. Младшие держатся сзади.
Когда-то так уже входили в мой дом. После этого у меня не стало дома. А вскоре и человеческой жизни.
Атака Ямато бросает меня на пол. Рири пыталась закрыть меня собой, она лежит теперь рядом. Как в дурном искаженном сне все повторяется.
Я ничего не могу сделать. Ни-че-го. Я только смотрю. Все как тогда.
Я вижу, как бесконечно медленно падает Мартин. Как поднимают его отрубленную голову и сжигают до пепла тело — они и тело Дракона сожгли и развеяли. Смех. Они рады.
Тогда тоже смеялись. И горел дом, и мертвое лицо матери смотрело в небо.
Это не мои слезы. Это слезы Кано. А Кано больше нет и никогда не будет. В этом я клянусь.
Я нахожу и сжимаю руку Рири. Всегда рядом.
Мне кажется, что сквозь потолок я вижу медленно уходящую с неба луну.
Но больше у нее нет человеческого лица.
@темы: я сделяль, ОБВМ и платьишко, невернувшиеся
