Отчет с Седьмой Эпохи - окончание

[glichek]

Наверно это самая несвязная часть, и мне тяжеловато было писать. Хронология соблюдена не везде, а уж сколько я забыл - самому страшно. Но все же я это дописал))) Спасибо вам всем!

Вот и все

- Майтимо, ты чувствуешь Камень?
- Нет.
Не врет. Забавно сложилось: я не вру ему, он мне, хотя обоим нам более чем стоило бы врать. Я держу его руки в своих, привычно забирая фэа, и даже непонятно сейчас – я забираю, или он отдает. По-моему, ему все же не больно, руки лежат в моих расслабленно и тепло. Когда это все изменилось? В камере?

- Ты не боишься, что Камень просто сожжет тебя, когда ты сможешь его получить? – спрашивает он неожиданно.
- Вы же не боялись того же самого. Вот и суди по себе. Мы слишком похожи, хочется тебе того или нет.
Первый раз я не чувствую его желания спорить. Странно. Моя судьба даже с Ардой почти не связана уже – Грань разорвала много нитей, рвала тяжело, наживую. А с Майтимо почему-то связана прочным узлом. Так я чувствую. Так я говорю ему, отпуская руки и глядя вслед – он оборачивается от двери, хочет что-то сказать, но все же уходит молча.

Я не отпущу его, когда получу Камень. И не убью. Не знаю, не загадываю, что будет дальше. А вот что делать с близнецами - посмотрим. Их упорная ярость тлеет под внешним спокойствием. Как торфяник. Менее откровенно, чем ровный пылающий факел Финдекано, расплавленное серебро Майтимо, грозовые сполохи Тьелперинкваро, брызжущие искры Макалаурэ. У каждого свой огонь. Торфяник – один из самых опасных.

Кровь у них всех уже взяли, Мэл сейчас заберет эту кровь и поможет мне – там, под солнцем, где деревья и живая, прогретая земля. Кажется, мне все еще холодно после камеры, поэтому о тепле думать приятно.

Не стоило поворачиваться к близнецам спиной, вот что. Торфяники. Сам же думал об этом только что.

Оглушительная больная тишина снова отрезает меня от Арды. От солнца, от земли, от вечернего западного ветра. Падает головной болью, серой пеленой, близкой смертью – все как тогда. Только сейчас близнецы по обе стороны рыжей стражей. Я не могу сопротивляться. Я знаю, куда они меня ведут.

В камеру. Ту самую.

Это ничего не изменит и не исправит, но я стреляю в Тэльво, в упор – у меня все это время был пистолет, только сил едва хватило вытащить его из-под куртки. Кажется, он падает, я уже почти ничего не вижу, и крови не видно на черном никогда, мне ли не знать.

Как же мерзко испытывать страх – мне-то.

Я откидываюсь на ледяную стену камеры и сквозь полузакрытые глаза вижу силуэт Финдекано. Он пришел меня проводить, убедиться, что не вырвусь. Значит, Майтимо … слишком далеко, иначе пришел бы он. Что они сделали, интересно. Не узнаю. Уходящие секунды стучат в висках.

- И как тебе люди Седьмой эпохи? – спрашиваю, чтобы не молчать.
- Многие из них прекрасны.
Хороший у него взгляд на мир. Через понимание. Для эльдар не так и часто.

- Даже Искандер?
Просто Искандер так похож на вастака из моих. Но и он Финдекано нравится. За честность и верность. Велика ли разница между нами?

- Мои верные меня хотя бы не боятся, - отвечает моим мыслям вслух Финдекано. Забавно вот так – говорим почти как друзья. А что, мои меня боятся? Майрон? Мэл? Те верные, которые здесь…

Кроме страха всегда было что-то еще. Больше ли, меньше ли. Не знаю, как это называлось. Или не помню.

- А ты знаешь, что Майтимо поил меня из рук? – спрашиваю я неожиданно для себя самого. Финдекано качает головой. У него нет сейчас злорадства в лице - или не вижу.

- Не знал. Но верю. Он добрый в отличие от меня.
- Да. Ты … перестал быть добрым.
Стук в висках все сильнее. Последние мгновения. Последние песчинки. Запертая дверь.

- Поздравляю, эльда. Этот раунд за тобой.
Серая пелена обрушивается на меня торжествующей ледяной лавиной, разрывая последние уцелевшие связи с Ардой.
Я уже не почувствую обнимающих меня рук Майрона, его острой разрывающей боли от нового одиночества. Я не увижу, как вбежит в камеру Мэл. Я не увижу их гибели рядом со мной, не услышу выстрелов и торжествующего, отчаянного «Я вернусь!» от Мэла. Я не узнаю, какой ценой Майтимо, Макалаурэ и Тьелперинкваро оплатили жизнь Арды

Потому что в пустоте не видно ничего.
Но я знаю одно – пока Арда жива, смерти нет.
И значит, история не окончена.