Отчет с Седьмой Эпохи - продолжение

[glichek]

Нетленка продолжалась и продолжалась. И снова, я сказал бы, глючновато. Небольшой кусок в этот раз совсем.

Тюрьма

Эта камера блокирует то, что атани называют мю-излучением, а я – моей связью с силами мира. Похоже на то, что за Гранью, и мне приходится собраться с силами, чтобы не показывать, насколько я не хочу находиться в таком месте. Оковы сняли – в этих стенах в них нет нужды.

Здесь холодно. Холодно так, что снова вспоминается ледяная пасть, и тело кажется захваченным смертельным объятием льда. Так я чувствовал себя за Гранью.

Собравшиеся вокруг меня Палантит и ученые слушают в очередной раз мое объяснение о вспыхнувшей звезде и смертельном луче. Записывают, измеряют, обсуждают между собой. Какие-то их знания подтверждают мои слова.

Палантит спрашивает, готов ли я служить их стране. Почему нет? Мне надо выбраться отсюда. Их страна готова воевать,
что еще мне нужно? Я воевал всегда, когда был свободен, это мое естественное проявление.

Палантиту сложно решить, и тут я его понимаю – для него, адана Седьмой Эпохи я не Вала, я оружие с не до конца изученным действием. Использовать – большое искушение, но и большой риск. Он умен, этот адан, и осторожен.

Их голоса начинают сливаться в шум, а лед смыкается почти над головой. Я успеваю сказать, что мне нужно. Фэа. Один из моих троих. Немедленно.

Лед блестит, делая жгуче больно глазам, он непрозрачен и бесконечен. Я выныриваю из его растущей толщи, когда чувствую знакомое тепло передаваемой мне фэа – той, с привкусом серебра, стали, ярости и памяти. Майтимо, конечно.

Сейчас он «кормит» меня добровольно, и сквозь возвращающееся полусознание я чувствую странный узел, связывающий две наши судьбы. Мятежный Вала и мятежный нолдо. Каждый из своих соображений спасающие этот мир и вынужденно дорожащие жизнью друг друга.

- Тебе холодно, - говорит он, видимо, оценив, насколько ледяные у меня руки. – Почему ты не просишь принести чего-то теплого? Или перевести тебя отсюда в тепло?
- Ты сам знаешь, - говорю я.
- Гордость, - кивает Майтимо.

Скорее гордыня, но суть верна. Он растирает мне руки и кратко отвечает на вопросы. Их держат взаперти. С Амбаруссат все хорошо. Финдекано пришел в себя. Мэл жив, ему оказали помощь, он все время спрашивает про меня – и тоже взаперти.

Как много холода и тюремных решеток в этой истории.

Щит и тюремная решетка. Две стороны одного желания защитить и защититься.

Кто и кому останется щитом, когда сядет солнце?